Предложения со словом «природа»

Этот ритм обусловливает композицию стихотворения: в 1–2-й строфах развивается тема смертной участи, 3–4-я строфы дополняют тему бренности мотивами нового начала и длящейся во времени жизни природы, в 5–6-й строфах на первый план вновь выдвигается мотив смерти, наконец, обе заключительные строфы окончательно отодвигают мортальный катаклизм на задний план мотивами надежды на вечный покой в родных пределах и трезвучием мотивов юности, красоты и вечности.

Поэтому в современном понимании "техника" в широком смысле слова представляет собой: — область знания, выступающего в качестве связующего звена между эмпирией и теоретическим знанием; — область человеческой деятельности (включая все возможные средства и процедуры), цель которой — изменение природы и господство над ней в соответствии с потребностями человека; — совокупность умений и навыков, составляющих профессиональные особенности того или иного рода человеческой деятельности (совершенное владение навыками); искусство и мастерство человека, занимающегося этой деятельностью.

Но чтобы при этом обнаружить тщету многолюдства и совершенное ничтожество всякой силы человеческой пред несказанною и Божественною крепостью, обратившись с кротким и ласковым словом, простирает на землю толпу искавших Его, дабы мы научились тому, что если природа тварных бытий не выносит даже и одного слова Бога, хотя бы оно было и человеколюбивым, то разве может она выдержать угрозу, согласно сказанному в псалмах: «Ты страшен, и кто противостанет Тебе от гнева Твоего» (Пс.

Разбирая смысл слов апостола Петра "причастники Божеского естества", святой Григории фессалоникийский утверждает, что это выражение характерно антиномичное, что и роднит его с троичным догматом: как Бог одновременно — Один и Три, так и о Божественной природе следует говорить как об одновременно несообщаемой и в известном смысле сообщаемой: мы приходим к сопричастности Божественному естеству, и однако оно остается для нас совершенно недоступным.

Европе гуманистическая психология — в большей степени, чем научная — была связана с философской антропологией, с традицией размышлений о природе человека, в которой индивидуальное Эго представало как ни к чему не сводимое проявление духовного начала — «целенаправленного человеческого бытия», по словам лейденского ученого Корнелиса Ван Персена (Comelis A. van Peursen, 1920–1996) [128, с.

Ранняя весна», 1891, Художественный музей, Ярославль Остроухов любил писать переходные состояния природы, пытаясь уловит и запечатлеть на холсте те едва заметные изменения, которые преображают окружающий мир.

Даже аскеты–мистики, по–видимому устранившие бесповоротно и безызъятно всякие посредства и достигшие возможной на земле непосредственности в общении с Богом, однако не только не отрицали необходимости, высокой значимости и громадной важности созерцания Бога в природе, но на мысли об этой именно необходимости настаивают иногда с особенной интенсивностью, разумея при этом не людей лишь питающихся «млеком», – младенцев в деле спасения, богопознания и богообщения, но и людей, уже достаточно окрепших в духовной жизни, приобретших изощренные «очи сердца»,

Наша кишечная микрофлора способна из пищевого сырья небелковой природы (каши, овощи) синтезировать все необходимые аминокислоты, витамины и так далее.

Если это посвящённые ученики, то они всё меньше сознают активность и реакции своих личностей, ибо настолько очистили и контролируют теперь определённые аспекты своей низшей природы, что те опустились ниже порога сознания и, став частью мира инстинкта, сознаются не более, чем ритмичное функционирование физического проводника сознаётся тем, кто спит.

Энгельс высоко оценивали завоевания предшествовавшего философского материализма: стремление объяснить мир из него самого, не прибегая к допущению сверхъестественных сил; учение о природе, материи и ее самодвижении; взгляд на познание как на отражение окружающей человека действительности; атеизм, стремление объяснить историю человечества естественными, т.

Но этот способ изучения действительности, вполне оправдавший себя в развитии науки, при своей абсолютизации становился метафизическим, так как он рассматривал вещи и процессы природы в их обособленности, вне их всеобщей связи и в силу этого - не в движении, а в неподвижном состоянии, не как изменяющиеся существенным образом, а как вечно неизменные, мёртвые.

Одно досадно: не мы владеем моментами первичного переживания, а они владеют нами; поэтому нам ничего не остается, как предоставить вопрос о них самой природе и сказать себе: если первичные чувствования могут зарождаться – пусть сами являются, когда им это нужно, лишь бы только они не шли вразрез с пьесой и ролью. –

Вместе с тем Гельмгольц сознавал, что еще не все элементы механики достаточно понятны, и признавал необходимость обратить особое внимание на проблему природы сил: Таким образом, мы обнаруживаем в конечном счете, что задача физической материальной науки состоит в сведении явлений природы к не подверженным изменениям силам отталкивания и притяжения между телами, величина которых зависит только от расстояния.

Будда не говорит, является ли состояние просветленности после смерти существующим или несуществующим, тем и другим или не тем и не другим, он не говорит о природе я и мира, являются ли они вечными или невечными, тем и другим или не тем и не другим, возникают ли они самостоятельно или порождают друг друга, имеет ли место то и другое или не то и не другое.

Лукреций обращает внимание лишь на одну сторону - воспроизводимость во времени все тех же видов живой природы, на наследственность, которую он объясняет неизменностью первоначал, не выделяя здесь, конечно, ибо уровень званий того времени это не позволял, особые, несущие в себе наследственную информацию первоначала- гены.

Основными историческими формами домарксистской диалектики являются: 1) античная диалектика, носившая наивный характер, поскольку она не могла ещё опереться на развитие наук о природе и обществе и исходила непосредственно из данных чувственного созерцания мира; 2) идеалистическая диалектика Гегеля, содержавшая в себе "рациональнее зерно", которое было выделено и критически переработано Марксом и Энгельсом в процессе создания ими материалистической диалектики в корне противоположной идеалистической гегелевской диалектике;

Хотя Сократ, возможно, и не дал окончательного философского ответа на онтологический вопрос о природе морали, он существенно способствовал постановке проблемы нравственности на эпистемологический фундамент, а именно: чтобы делать добро, необходимо знать, что такое добро.

Основные же, важнейшие технологические эпохи развития человечества, разделенные между собой технологическими революциями, выделяются вполне определенно: — архаическая эпоха, когда повсеместно господствовали охота, рыболовство и собирательство, то есть так называемое непосредственное присвоение готовых продуктов, или «даров», природы; — аграрная эпоха, последовавшая после неолитической революции в VII–III тысячелетиях до нашей эры, когда на смену охоте и собирательству пришли скотоводство и земледелие, что сразу же в несколько раз увеличило численность населения, привело к накоплению продовольствия и созданию первых государств; —

Таким образом, свобода есть просто идея; не выходя из сферы наших оценок и волений, она все-таки служит общей предпосылкой каждому из них, принадлежащему той области многообразных видов значимости, которая охватывает и так называемые «законы природы» в отношении к отдельным событиям, и гражданские законы в отношении к отдельным действиям субъектов; таким образом для свободы исчезает грубая альтернатива, которая состоит в том, что мы либо имеем, либо не имеем ее.

Суть проблемы зла формулируется следующим образом: Бог, как считается, обладает беспредельной властью, благостью и мудростью; в то же время существует зло - незаслуженные страдания, причиняемые человеку другим человеком или природой, жестокость сильных по отношению к слабым, эпидемии, войны, голод и другие несчастья; следовательно, Бог либо ограничен во власти, благости или ведении, либо Его попросту нет.

Признавая «вторичный» характер природного ландшафта по сравнению с трансцендентной реальностью, философ между тем видел в мире природы ту область, которая может и должна просветить и возвысить человека, сообщив ему заряд этической и эстетической духовности, ибо сам человек, согласно Эмерсону, представляет собой жалкое зрелище, он — символ деградирующего божественного начала («man is God in ruins»).

Подобными ходами мысли изобилуют пьесы Шекспира, и это лишний раз доказывает, что для описания свойств человеческой природы уже существовал общий язык, который понимали не только образованные люди и актеры, но и простолюдины: наделенные избытком горячей крови холерики безумствуют, а отягощенные излишним количеством черной желчи меланхолики погружаются в отчаяние; холодная, влажная матка делает ум женщин медлительным и неповоротливым

Но если вы угрюмы, раздражены, испытываете гнев или страх, то ваш разум становится открыт бесчисленным голосам множественной природы, каждый из которых будет тянуть вас в свою сторону и постарается так или иначе вас использовать.

При такой философии, развитой до окончательных выводов учениками Маркса и Энгельса, вроде Каутского, человек теснейше связан с природой, но никакой религии здесь не может возникать, ибо ни человек, ни природа не сохраняют никаких атрибутов самостоятельного, разумного и волящего субъекта и человеческая общественная жизнь представляет простой процесс развития органического вещества, совершающийся по законам физики, химии, космических влияний и т.

Религии неведома ни точки зрения, ни сущность теории, поэтому скрытая от нее, очевидная только для теории, истинная, всеобщая сущность природы и человечества представляется ей другим, чудесным, сверхъестественным существом, понятие рода заменяется понятием Бога, который в свою очередь является личным существом, отличающимся от человеческих индивидов только тем, что ему присущи качества целого рода.

Так, в книге первой (66-79) Лукреций говорит об эллине, которого не запугали ни молва о богах, ни молния, ни гром, который то время, когда жизнь людей безобразно влачилась тягостным гнетом религии, обладая духовной решимостью, взломал затвор природы и своей мыслью охватил 5езграничные пространства и объяснил, что может ходить, а что не может, объяснил, какие силы даны вещам и каков их предел, - человек, который попрал ту самую религию, которая попирает людей.

Но если бы король вследствие несправедливых действий или посягательства на тираническую и деспотическую власть потерял право на власть законную, то свержение его с престола не только было бы нравственно законным и согласным с природой политического общества, но, кроме того, мы склонны думать, что остальные конституционные члены приобрели бы право устранить его ближайшего наследника и избрать его преемника по своему усмотрению.

Каждая специальность, как мы уже знаем, занимает свое ментальное и социальное пространство; она определяет его достаточно произвольно, вычленяет во множестве «природа – общество» и частично маскирует операцию «вычленение – сборка» (вычленение определенного «поля», сборка относящихся к нему высказываний и редуцированных моделей, переход от ментального к социальному).

Но в таком случае у нас может возникнуть вполне резонный вопрос – у нас, представителей современного человечества, становящегося все более и более сознательным по отношению к внутреннему предвозвещению сотворившего нас, будь то Природа или Бог, что есть у нашей расы задача, которую нужно выполнить, есть божественная цель в этом творении, цель, не сводящаяся к индивидуальному спасению души, поскольку универсальное более реально, чем индивидуальное, у нас, все сильнее и сильнее ощущающих, что, выражаясь языком

Тем самым он «подтвердил», доказал наделе (bewahrt), осуществил и обнаружил свое превосходство над чисто биологической жизнью, над своим биологическим существованием, над Миром природы вообще и над всеми, кто знает — и о ком ему известно, — что ему не превозмочь своей привязанности к этому Миру, прежде всего над Рабом.